Эпоха мёртвых. Прорыв - Страница 185

К оглавлению

185

— Много надо было давать, — кивнул Доценко. — Мы у нас по архивам пробежались в последнее время, выходит, что чуть не вся верхушка федеральной службы была у Бурко на кормлении. Тут же и закупки техники, оружия, снаряжения. Много.

— Так точно, много. — Пантелеев даже по столу ладонью хлопнул. — Все возможности устроить эпидемию были только у руководства компании. У них вышла всего одна промашка — ответственный за охрану лаборатории, который, как мы полагаем, должен был отвечать за сохранность исходников вируса, некто… — он глянул в пометки, — …некто Оверчук, получил случайный укус, после чего повёл себя неадекватно, убил своих же коллег и сам был убит неожиданно появившимся в лаборатории Крамцовым.

— То есть ситуация пошла вразнос, — то ли спросил, то ли просто сказал Доценко.

— Именно так. Это у них было единственной и главной промашкой.

— А взрыв зачем? — спросил кто-то из тверских контрразведчиков, с погонами майора.

— Мы же их ни в чём не подозревали до сих пор, — сказал Доценко. — Да и сейчас мы реальных доказательств не имеем. Не сомневаемся — это да, верно, а вот во времена недавние с таким материалом даже в прокуратуру не пошли бы. Так, дали бы приказ на разработку, не больше. А если бы не взрыв, то тогда сомнений бы не было.

— Понял, — кивнул тот.

— Ну и в остальном мы имеем… — продолжил Пантелеев. — Случаи работорговли. Освобождение контингента из мест заключения и их вооружение. Расправы над мирным населением, в чём замечены сотрудники службы безопасности этого самого Центра, которой командует бывший генерал-майор Пасечник. Фактическая организация бандитского края, с которым в будущем ещё нахлебаемся. По главному — всё.

— Предложения? — спросил Лобанов.

— Предложение простое — надо наказать, — ответил Пантелеев.

— Трибуналов у нас не осталось, но единолично решение принимать не могу, — сказал генерал. — Поэтому решил собрать всех здесь и вынести на голосование. Давайте по порядку, с тверских товарищей начнём. Майор Никонов?

Невысокий худощавый майор с неприметным лицом встал, откашлялся, сказал:

— Считаю имеющуюся информацию достаточной. Бурко и генерала Пасечника предлагаю приговорить к смертной казни. Путем диверсии, потому что война никому не нужна.

— Спасибо, садитесь, — кивнул Лобанов. — Подполковник Мустафин?

Мустафин был высоким, упитанным, с широким бледным лицом, на котором заметно выделялись маленькие чёрные глаза.

— Информации достаточно. Моё мнение — приговорить к смерти. Но без рекламы самих себя. Информацию по перемещениям Бурко и Пасечника мы дадим, часть своих планов они с нашим командованием согласовывают.

— Понял, садитесь. Доценко?

Александр Бурко. Центр
5 июня, воскресенье, утро

Информацию по допросам дали Бурко ещё в четверг, в середине дня. Пасечник передал ему несколько дисков и сказал:

— Тимохин раскололся. Здесь всё.

— Если кратко?

— Домбровский, Берман, Биллитон и Тимохин убили этот мир, воспользовавшись вирусом «шестёрка», похищенным из лаборатории.

— Взрыв?

— Организован Берманом. Хотели всё свалить на дочку покойного Дегтярёва, которая в «зелёных» состояла.

— Мотивы?

— Несёт ахинею, но мне кажется, что просто интеллигентные люди заигрались. Ну и комплекс бога, возможность погубить мир и потом сознавать, что именно ты, такой великий, это сделал.

— Спасибо. Оставьте меня, я посмотрю.

Он заперся в кабинете и весь день, не отвечая на телефонные звонки и не выходя оттуда, смотрел и пересматривал видеопротоколы допроса Тимохина, сжимая кулаки до белых пятен. Лишь глубокой ночью, скорее уже под утро, он позвонил Пасечнику, разбудив того, и отдал уже несколько вполне конкретных приказов.

С Домбровским он увиделся на следующее утро, за завтраком, который накрыли в общей столовой «Господского Дома». Там обычно собирались лишь сам Бурко, Домбровский, Салеев и Пасечник, которые раньше всех отправлялись на работу. Семьи просыпались позже и ели у себя в квартирах.

Сегодня они завтракали с Домбровским вдвоём. Пасечник и Салеев ушли раньше, сославшись на дела. Бурко сумел не подать вида, что ему что-то известно. Спокойно болтал с Николаем о всякой ерунде, просил передать соль, пожимал руку, в общем, тот ничего не заподозрил.

Бурко пока вообще не мог понять, как ему на это реагировать. В глубине души он был даже рад, что всё произошло так, как произошло, нынешняя его жизнь была куда интересней той, что он вёл раньше. И ещё он почти ликовал, осознавая, что это всё же не он, не он убил этот мир, а кто-то другой. Если бы это не был Домбровский, он бы, ни секунды не раздумывая, отдал бы его «Пасеке», и пусть те делают что угодно для того, чтобы искупительная жертва была принесена торжественно и кроваво. Но с Домбровским, с которым дружил с детсадовского возраста, так он поступить не мог. Несмотря на весь цинизм Бурко, такие вещи, как семья и дружба, по-прежнему числились у него в списке сакральных, образовывали в его душе тот маленький уголок чистого, в котором он мог прятаться от себя остального — хищного, прагматичного, жестокого.

В конце концов решился сделать то, что задумал вчера, сказал:

— Коля, поболтать с тобой хочу, и проехаться надо. Составишь компанию?

— Не вопрос. У меня сегодня серьёзной работы и нет, так, сотрудникам на мозги только капаю. А куда?

— На новый КП. Мне по делам туда, ну а ты так просто, до кучи. Не возражаешь?

— Да с радостью.

Несмотря на то, что позвал он Домбровского «поболтать», до КП ехали молча. Тот не удивился, в машине сидели ещё двое, водитель и начальник охраны, а Бурко при посторонних ни о чём серьёзном никогда не говорил. Домбровский разве что спросил:

185